21 апреля 2016 года Сейм в срочном порядке, с технической точки зрения демократично, проголосовал за принятие поправок к Уголовному закону. Принятые поправки в разделе «Преступления против государства»[1] предполагают наказание и за ненасильственный антигосударственный призыв и действия против власти, не предусмотренные Конституцией, а также наказание за помощь иностранному государству в действиях, наносящих вред интересам безопасности Латвийской Республики.
Обширная аннотация поправок намекает на то, что впредь будет расширен термин «неразглашаемой информации» – ею может быть не только информация, которая угрожает государственной безопасности.[2] Поправки могут существенно расширить круг лиц, против которых может быть возбужден уголовный процесс согласно любой из статьи раздела «Преступления против государства».
Так же демократично с технической точки зрения протекали и заседания Юридической комиссии Сейма, на которых большинство приглашённых экспертов утвердительно кивало головой в поддержку всё новых редакций закона, которые в спешке, одна за другой, клепались рабочей группой. Несколько ложек дёгтя в спокойное течение заседаний комиссии добавили встревоженные письма общественных организаций и незапланированные визиты на комиссию уполномоченных экспертов, которые высказывали совершенно обоснованные опасения по поводу поправок.[3] Разумеется, эксперты и письма общественности – были всего лишь небольшими, легко игнорируемыми препятствиями, о которых в последствии с трибуны Сейма заявители законопроекта могли только иронизировать. Неужели мы скажем, что эти поправки отображают истинное волеизъявление законодателя? Неужели в итоге можем сказать, что в Сейме прошла качественная дискуссия с участием общественности и экспертов? Или всё-таки обсуждение законопроекта было декоративным?
В ходе рассмотрения законопроекта, я активно высказывала своё мнение, подавала поправки, просила приводить примеры и призывала более тщательно взвешивать все аргументы и обосновывать необходимость принятия определённой редакции. На многие вопросы я получала весьма невнятные ответы, и аргументация заявителей в пользу срочности законопроекта также была крайне слабой. Вернее, её вообще не было. Просто: «Нам надо поскорей ловить шпионов».
После вмешательства Президента, в спешке починенная и принятая 21 апреля редакция поправок – это то, с чем мы теперь будем жить и чему мы будем подчиняться. Я, как депутат, которая участвовала на всех заседаниях Юридической комиссии, на которых рассматривались данный законопроект, не могу согласиться с мнением большинства комиссии — это не лучший результат, который мы могли получить. На мой взгляд, такие поправки были достойны более тщательной работы и ни в коем случае не должны были рассматриваться в Сейме в срочном порядке. Против срочности я и моя коллега Инга Бите выступили с предложением на комиссии два раза, но ни разу наше предложение не получило большинства голосов.
В итоге, в большой спешке, подгоняемые напускными страхами гибридной войны, мы получили то, чем нас так часто пугают – возвращение признаков тоталитаризма. Если принять, что его отличительная черта – это игнорирование интересов большинства, то стоит запомнить – в разработке законопроекта поправок к Уголовному закону не было предусмотрено участие общественности, что и указанно в аннотации[4].
Вполне возможно, что скоро любимой темой для студенческих рефератов по уголовному праву, станет сравнительный анализ: «Уголовный Кодекс ЛССР и Уголовный закон Латвийской Республики — общие и отличительные черты в разделе «Преступления против государства»». Действительно, нельзя не отметить то, насколько изначальная редакция поправок к Уголовному закону похожа на формулировки Уголовного кодекса ЛССР 1961 года: “….помощь иностранному государству во вредоносных действиях против СССР …» (59 статья. Измена родине)[5] и “за передачу, похищение или сбор …информации, с целью её передачи иностранному государству, организации или иностранному агентству, а та же передача или сбор другой информации по задаче иностранной разведки ….” (60 статья. Шпионаж)[6]. Наиболее характерное отличие между двумя реальностями – во времена ЛССР побег заграницу являлся тяжелейшим преступлением против государства, а в наше время – зачастую является единственным способом найти работу и заплатить за ипотеку.
Зачем же авторам так нужны были данные поправки? Почему они говорят о безопасности только в контексте шпионов и революционеров, копируя риторику советских времён, пока Европу разрывают всё новые теракты? Очевидно, по мнению спецслужб, самую большую угрозу нашей безопасности представляет не террорист смертник, а доморощенный «шпион», если уж данные «гибридные поправки» должны были быть рассмотрены в срочном порядке. Неужели в нашем государстве идентифицирована некая внештатная ситуация, которая авторов законопроекта пугает больше, чем угроза взрывающегося в толпе смертника? Потому что сейчас, если кто-то в интернете распространит призыв распустить Сейм непредусмотренным Конституцией способом, его тут же встретят на лестничной клетке представители полиции безопасности. Но если кто-то в интернете распространит призыв совершить теракт, согласно закону, полиция безопасности будет обязана вначале убедиться в том, есть ли у лица возможность совершить теракт, и только тогда призывать его к ответственности.
Почему мы так стремимся перегнать Эстонию и Литву в наказаниях за преступления против государства, не пытаясь хотя бы приблизиться к своим прибалтийским соседям в вопросах социального благополучия населения, внятной налоговой политики или стимулирования предпринимательской деятельности? Наверно потому, что написать очередной репрессивный закон – легче, чем привести в порядок государство.
На недавней дискуссии у Президента, посвящённой вопросам безопасности в 21 веке, прозвучало много полезных признаний, например: безопасность – это не только строгий закон, высокие стены, но и здоровье и благополучие народа. Чтобы укрепить чувство безопасности в людях, которые согласно опросам, ежедневно живут в достаточно большом стрессе, государству необходимо чаще разговаривать с народом. Но если представить, что власть говорит с народом языком закона, то новые поправки к Уголовному закону – это угроза, высказанная в агрессивной форме. Государство не может усилить свою безопасность одним репрессивным законом, если другими законами дестабилизирует безопасность жителей в остальных вопросах.
Суть поправок – так называемая «шпионская статья», в которой, вполне незаметным образом, только при помощи аннотации, было расширено понятие «неразглашаемой информации». Теперь это не только та информация, которая определена в нормативных актах, но и любая другая неразглашаемая информация, как например, информация, находящаяся в распоряжении коммерческих банков. Некоторые эксперты предупреждают, что, криминализируя сбор любой неразглашаемой информации, Сейм развязывает руки спецслужбам и даёт возможность, при широкой интерпретации статьи, воздействовать даже на тех, кто собирает информацию, защищаясь в суде против произвола кредиторов. Похоже, чрезмерно увлёкшись укреплением безопасности, депутаты проголосовали за опасный, репрессивный механизм, который может быть повёрнут против большого числа жителей Латвии. Теперь нам остается только надеяться на устные гарантии авторов закона о том, что он не будет повёрнут против законопослушных граждан.
[1] http://titania.saeima.lv/LIVS12/saeimalivs12.nsf/0/EFAC2EE2A01DD209C2257F9B00470892?OpenDocument
[2] U.Krastiņš, V.Liholaja, A.Niedre “Krimināllikuma zinātniski-praktiskais komentārs. Sevišķā daļa”, Firma “AFS”, Rīga 2003., 35.lpp.
[3] http://titania.saeima.lv/LIVS12/saeimalivs12.nsf/0/EE6CCF856A346AB4C2257F960022FDDD?OpenDocument
[4] http://titania.saeima.lv/LIVS12/saeimalivs12.nsf/0/30EDC058E283C869C2257F6A003B9620?OpenDocument#b
[5] LPSR Kriminālkodekss, izdevniecība “Liesma”, Rīga, 1976.gads, 59.lpp
[6] LPSR Kriminālkodekss, izdevniecība “Liesma”, Rīga, 1976.gads, 60.lpp
